Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман - Лилия Максимова

– Оленька, – мягко, но настойчиво убеждал он супругу. – Лиза ведь не просто прыгала с мальчишками с гаража – они проверяли на себе действие силы тяжести. Сегодня на уроке физики им рассказывали про закон Ньютона, не могут же они принимать на веру столь абстрактные вещи! Это даже хорошо: дети ставят практические опыты. Я и секундомер им для экспериментов одолжил…

Подобные методы воспитания детей Ольга Лучинская не одобряла, но спорить было бесполезно. В общем-то, отец баловал не только Лизу, но и «всех своих девочек», включая супругу, но только со старшей дочерью он разговаривал «на равных». Вместе они вязали морские узлы, когда Лиза заявила, что ей незачем держать в руках обыкновенные спицы для женского вязания. Вместе рассматривали морские атласы и карты, в которых не находила ничего интересного Ольга Михайловна. Вместе ходили в небольшие пешие походы по краю, от которых уставали младшие девочки, и отказывалась их мама. Короче говоря, Лиза и ее отец были друзьями.

Вероятно, если бы в семье был хоть один мальчик, воспитание «по морским законам» досталось бы ему, но… Семь лет назад ожидание второго ребенка в семье Лучинских обернулось большим сюрпризом, и вместо сына, которого Валентин уже мысленно качал на руках, он получил в подарок от жены и природы двух очаровательных дочерей. Надо отдать ему должное: Валентин Сергеевич расстроился лишь на минуту и встретил супругу из роддома с огромным букетом и широченной улыбкой на лице. Ольга все же чувствовала некоторую вину перед мужем за то, что не родила ему сына. Возможно, поэтому и позволяла воспитывать старшую дочь, как сорванца.

Зато на поведение Кати и Ани жаловаться приходилось редко: как правило, двойняшки отличались покладистым нравом и послушанием. Они были маминой отрадой и воплощением всех ее принципов воспитания. Их платьица редко бывали испачканы и никогда – рваными, а бантики держали прическу до самого вечера. Ольга была профессиональным музыкантом и считала своим долгом приобщить девочек к музыке. Младшие дочери тянулись к фортепиано с самого детства, радуя маму… в отличие от Лизы.

После года мучений в музыкальной школе старшая дочь преподавательницы музучилища решительно закинула на шкаф ноты с этюдами Черни и закрыла крышку пианино.

– Мам, эти гаммы и аккорды – жуткая тоска. Зачем мне учиться дальше?

– Ну, – улыбнулась Ольга Михайловна, думая, что знает ответ, который может удовлетворить любую девочку, – игра на фортепиано – это красиво, кроме того, это всегда нравилось мужчинам… и мальчикам тоже.

Лиза странно посмотрела на мать:

– Но ведь папа тебя полюбил не за это.

Ольга Михайловна поняла, что ее «загнали в угол», и раунд был проигран.

Постепенно Лиза добилась получения «вольной» не только от занятий по фортепиано, но и от вышивания, рисования и других типично девичьих занятий, любовь к которым старательно пыталась привить ей мама. Лизе Лучинской больше нравился активный отдых, поэтому Ольге Михайловне оставалось только гадать, с чем вернется ее дочь после очередной прогулки: с разбитой коленкой после катания на скейте или с порванной штаниной после игры в футбол?

Единственное, на что не приходилось жаловаться Лизиной маме – это на школьную успеваемость дочери. Испытывая аллергию к черновикам и многочасовой «зубрежке», Лиза умудрялась учиться на одни пятерки, причем делала это с невероятной легкостью.

И вот сегодня, в первый день в новой школе, на которую возлагалось столько надежд, Лиза закатила жуткую истерику. О том, чтобы разрешить дочери вернуться к старым друзьям, Ольга Михайловна и думать не хотела, но если Лиза не подружится с новыми и из-за этого, не дай бог, «съедет» на «тройки»…

«О, Господи! – с ужасом подумала Ольга. – Если Лиза еще и учиться перестанет – останется только отправить ее в суворовское училище!»

А старшая дочь тем временем с досадой вспоминала свой не слишком-то удачный «дебют» в новой школе.

После линейки в школьном дворе Лиза нервничала еще сильнее, чем утром. Ребята из ее нового класса показались ей чужими и неприветливыми. На линейке они радовались встрече после каникул, весело болтали друг с другом, а ее просто не замечали. Лиза попыталась заговорить с двумя девочками, но те ее проигнорировали, как будто она была пустым местом. Официальная часть мероприятия, в конце концов, закончилась, и ученики двинулись в сторону классов. Чтобы собраться с духом, Лучинская намеренно отстала от ребят.

Зеркало, висевшее на стене напротив кабинета 7 «В», вдруг поймало ее отражение, и Лиза остановилась. Не то, чтобы она очень сильно беспокоилась насчет своей внешности, но первое впечатление все же – штука важная. Лиза придирчиво оглядела себя, явно не отдавая отчета в том, что выглядит довольно привлекательно.

Хотя школьная форма и кружевной белый фартук, стараниями Ольги Михайловны подогнанные по фигуре дочери, все же выдавали некоторую подростковую угловатость, характерную для девочек, которым суждено расцвести позже других, лицо Лизы сразу привлекало внимание необычайной живостью ярких серебристых глаз с густыми длинными ресницами. Маленький рот и чуть вздернутый носик совсем не портили впечатления, а волосы… Длинные волосы являлись предметом постоянного беспокойства. Как ни боролась Ольга Михайловна за тугие косички или хотя бы аккуратно собранный «хвост», прическа Лизы через полчаса после укладки всегда выглядела одинаково: волнистая грива каштанового цвета и кудряшки, непослушно обрамляющие лицо. Несколько раз, измучившись с мытьем головы, Лиза порывалась подстричься «под мальчика», но Ольга Михайловна в этом вопросе «стояла насмерть», справедливо полагая, что шикарные волосы дарят облику дочери неповторимую мягкую женственность, которой пока не хватало ее характеру.

– Ладно, не зеркало красит человека, а человек – зеркало, – буркнула Лиза, поправляя пионерский галстук, и, оставшись недовольна осмотром, «на выдохе» открыла дверь кабинета.

На первый взгляд, то, что творилось в классе, ничем не отличалось от атмосферы, царящей 1-го сентября в любом другом школьном коллективе. По классу летали тряпки, на доске кто-то рисовал человечков, похожих на дистрофиков, ниже картинок красовалась надпись: «Стэп – дурак». В уголке класса стайка девчонок обсуждала оттенок розовой помады, которая красовалась на губах у каждой из них, а возле окна высокий светловолосый парень демонстрировал одноклассникам новый плеер.

«Вроде бы на сумасшедший дом не похоже», – с некоторым облегчением подумала Лиза и, стараясь не привлекать внимания, огляделась в поисках свободного места. Сделать это оказалось не так уж просто, потому что ребята постоянно перемещались, как молекулы в соответствии с законом Броуновского движения, и у Лизы не осталось выбора.

– Не подскажешь, куда здесь можно приземлиться? – тронула она за плечо одну из девушек, которая составляла «арьергард» косметического кружка.

Та оглядела Лучинскую с ног до головы и громко доложила:

– Снежана, к нам новенькая!

Стайка быстро расступилась, и Лиза увидела в центре кружка симпатичную блондинку с модной прической-«асимметрией» и в накрахмаленном фартуке. Она была такая женственная и аккуратная, что походила на куклу, и Лизе вдруг захотелось брызнуть в нее чернилами.

– Так – та-ак! – произнесла Снежана тоном императрицы и наморщила хорошенький носик донельзя правильной формы. – Куда же нам тебя девать?

Лиза слегка удивилась:

– Я думаю, что за парту. На шкафу сидеть я как-то не привыкла.

Брови Снежаны взлетели вверх.

– Не дерзи мне, дорогуша, это может тебе боком выйти, – предупредила она и, произведя осмотр своих «фрейлин», приказала. – Садись-ка вон туда, за третью парту, Варя давно без соседки сидит. А там – посмотрим…

После этих слов интерес общества к Лизе иссяк, и кружок вновь сомкнулся. «Хозяйка» третьей парты выделилась из толпы и, проводив новую одноклассницу «к ее месту поселения», приветливо улыбнулась.

– Давай знакомиться. Я – Варя Ракитина.

Ростом девушка была гораздо выше Лизы, а ее уже округлившиеся формы делали школьный фартук нелепой деталью туалета. Карие глаза с любопытством смотрели на новенькую.

– Лиза Лучинская, – представилась Лиза и хмыкнула. – Ну и порядки тут у вас. Как в армии.

Варя тихо хихикнула:

– В точку. Снежана Белянская у нас здесь что-то вроде королевы класса, а это, – она указала глазами на высокого юношу с плеером, – ее парень, Артем Золотов.

Его имя Ракитина произнесла с придыханием, и Лиза сразу поняла, что в этом классе быть влюбленной в Артема – хороший тон. Золотов и впрямь являл собой образец успешного молодого человека, будто недавно сошедшего со страниц журнала «Те, по кому сохнут девчонки». Осветленная челка, импортный костюм и слегка небрежная манера разговора – все играло на его имидж, над которым Артем, вероятно, часами трудился перед зеркалом.